Вирус ненависти [= Измена в розовом свете ] - Татьяна Алюшина

В двенадцать на кухню пришел Денис и спросил, где ему ложиться спать. Отправив его в ванную, Ритка перестелила белье на кровати в спальне, понимая, что Тина не хочет туда лишний раз заходить. Они уложили Дениску, поцеловали его на ночь и вернулись в кухню продолжить разговор.

Уже под утро, так ни к чему и не придя, совершенно разбитые от бессилия перед чужой волей, они отправились спать.

Тина устроилась на диване, укрылась с головой одеялом. На самой грани, отделяющей сон от реальности, она увидела перед собой следователя Беркутова, и что-то теплое, спокойное разлилось у нее в груди. Она улыбнулась да так и заснула — с улыбкой на губах.

Человек бросил трубку на аппарат и громко выматерился.

«Как она смогла выкрутиться? Она должна сейчас сидеть в КПЗ, а не у себя на кухне! Все так хорошо продумано, в чем прокол?»

Человек схватил тарелку, со всей силы кинул ее в стену и стукнул кулаком по столу, не зная, куда выплеснуть кипевшую в нем бессильную, душащую злобу.

— Спокойно! Я что-нибудь придумаю, обязательно! Это только начало! Ты у меня легким испугом не отделаешься!

Он стал быстро ходить из угла в угол, пытаясь успокоиться.

«Надо гнуть эту линию. Если ее не посадили, значит, у нее есть алиби. Но как? Она же целыми днями дома одна сидит! Не важно как! Значит, менты думают, что ее специально подставляют. Надо разыграть все так, чтобы они убедились, что это она заказала мужа, а все улики и свое алиби состряпала для отвода глаз от нее же! Правильно! Перевернуть все наоборот!»

Человек расслабился, улыбнулся и щелкнул пальцами от удовольствия.

«Это даже интересно! Я обязательно придумаю, как все устроить. Так даже лучше!»

Артем, уставший от целого дня беготни, пробок, разговоров, голодный как волк и не менее злой, чем этот хищник, держа в руках коробку с бутербродами и банку кофе, ввалился в кабинет к Гришке.

Команда Григория Павловича, с ним во главе, присутствовала в полном сборе.

— И как старому дяде Артему прокормить такую ораву ищущих истину людей? — ворчал он. — Лидуся, прими пищу телесную!

Лидия забрала у него коробку и банку кофе. Артем плюхнулся на небольшой диванчик, стоявший в углу, и вытянул ноги.

— Ну что, господа сыщики, приступим к совещанию? — предложил Гришка.

В кабинете находились его «орелики», как он их называл, всем боевым составом. Старшей по званию после Гришки была Лидия Горева — капитан, затем шел старлей Алексей Скрябин и самый младший — лейтенант Саша Конев, прозванный среди своих Горбунок.

Когда он только пришел работать в команду, Лидия взвалила на него кучу работы, и он возмутился не по-детски:

— Что я, верблюд, столько сделать?

— До верблюда ты еще не дорос, — ответила Лидия. — Даже до коня не дотянул. Пока ты просто конек-горбунок!

Так и привязалось к нему это имя, хотя он уже давно показал себя замечательным оперативником и обижался первое время на Горбунка. Гришка его успокаивал:

— Ну ладно, вот станешь старлеем, мы тебя «конем» будем звать!

Алеша Скрябин был тихим и спокойным, лишних слов не говорил, но, если чувствовал, что идет по правильному следу, вцеплялся намертво и с упорством бульдога раскручивал дело.

— Давай, Лидуся, начнем с тебя, — предложил Гриша.

Лида уже успела выложить бутерброды, выставить на письменный стол начальника чашки, сахар, включить электрический чайник. Дальше по принятой традиции начиналось самообслуживание.

Она открыла свои записи, просмотрела их и приступила к изложению:

— Ну что, господа, «не все спокойно в Датском королевстве»! Девять месяцев назад Алексей Иванович Потапов, наш пострадавший, передал часть своей доли, точнее, двадцать процентов от нее, что приблизительно составляет четыре миллиона долларов в активах, то есть не в наличных деньгах, своему партнеру Юрию Львовичу Ревину. Соглашение сие было заверено нотариусом и до сведения третьего партнера, а также бухгалтера и коллектива не было доведено!

— Уже интересно! — сказал Гриша.

— Это только начало! — успокоила его Лида. — В течение этих девяти месяцев были переданы проценты и, соответственно, доля участия в предприятии еще дважды, каждый раз по двадцать процентов от его оставшихся денег. Причем последний договор об этом был подписан за день до того, как его выгнала жена.

— Лидуся, — нежно попросил Гришка, — поясни для нас, дураков, что мы имеем в конечных цифрах.

— А в цифрах мы имеем, что Юрий Львович Ревин на данный момент является хозяином предприятия и имеет основной, решающий голос, так как у него чуть больше пятидесяти процентов участия, что составляет около тридцати одного миллиона зеленых. А его «друг» и соратник Алексей Иванович Потапов, соответственно, шестнадцать с половиной процентов, что составляет чуть больше девяти миллионов.

— Здорово! И на чем он его поймал? — спросил Артем. — Я в тебе не сомневаюсь — ты, конечно, узнала.

— Я Юрия Львовича, легонечко так, приперла к стенке и объяснила, что если он не расскажет, чистосердечно естественно, то я его арестую как основного подозреваемого. Он немного потрепыхался, потребовал своих юристов, но все-таки сдался и со слезами на глазах поведал банальную до изжоги историю.

— Лида! — вмешался Григорий. — Опять незаконные действия!

— Так на благое ж дело, Григорий Павлович, — покаянно, тоном провинившейся школьницы ответила Лида.

— Я вам дам на «благое дело»! — так, для порядку, шумнул Гриша, погрозив пальчиком. — Давай излагай дальше!

— Как он говорит, произошло все случайно. Врет! Он хорошо и давно все рассчитал. И намешано в этих расчетах много всего: и ревность, и жадность. А началась повесть сия с того, что он влюбился в жену Алексея Потапова, Игнатову Валентину Игоревну, откровенно не понимая, что она нашла в Потапове. Несколько раз он к ней подъезжал, но она все переводила в шутку и старалась общаться с ним как можно меньше. Однажды на даче у Батурлина, их третьего партнера, мужики все сильно напились, и жены уложили их спать, всех, кроме Ревина. Господин Ревин застукал мадам Игнатову в одиночестве, убирающую посуду в беседке, где происходило застолье, и стал страстно признаваться ей в любви. Когда признания не возымели результата, он попытался ее там же завалить. На сей раз госпожа Игнатова не стала переводить все в шутку, а просто саданула пылкого кавалера коленом в весьма чувствительное место и оставила «отдыхать» там же, где его настигло «большое чувство». Данный инцидент не охладил его чувств, а только укрепил в мысли ее добиться, а заодно развестись с нелюбимой женой. И он решил подмять под себя все предприятие. Батурлин был ему не по зубам, и он взялся за Потапова, которого считал единственным препятствием к руке Валентины Игоревны. Ревин знал все его слабости еще с института. Когда он все просчитал и понял, что это просто, тут уж подключились жадность и азарт. Девять месяцев назад он затащил Потапова в казино, якобы отметить удачную сделку. Проследив, чтобы тот нагрузился под завязку, подбил его играть в рулетку. Потапов вошел в раж и не мог остановиться. Он проиграл деньги, которые у него имелись с собой, а за ними и все, что были на карточке, занял у Ревина и тоже проиграл, стал требовать еще. Тогда Ревин, как он говорит, чтобы его остановить, предложил подписать договор на двадцать процентов. На самом деле он знал, что Потапова это не остановит. Как вы знаете, в крупных казино всегда есть нотариус. Они подписали и заверили документ. Юрий Львович выдал Потапову пятьдесят тысяч зеленых и пустил играть дальше, а сам отбыл домой. На следующий день господин Потапов не помнил ничего и тяжело болел еще два дня, после такого разгула страстей. Ревину это было на руку, он даже напоминать не стал о долге.